Между похотью и любовью - Виктория Вайс

Всё было как в тумане, глаза выхватывали только яркие полосы люминесцентных ламп, медленно проплывающих над головой. Голоса эхом разлетались вокруг, и слова со звоном разбивались о стены, не давая сложить фразы в единое целое. Рядом летела холодная бесформенная тень, то и дело касаясь своей бесплотной рукой лица, словно проверяя, не остыло ли оно. Тень то взмывала под потолок, то опускалась вниз, просачиваясь сквозь белую простыню, и тогда становилось теплее…

И вдруг бесконечный коридор закончился. Стало темно и тихо, и только шуршание бесплотной тени напоминало о том, что Вика не одна.

— Ну что, пойдём, — услышала она свой голос откуда-то сверху. — Неужели тебе не надоело? Пойдём… Здесь так хорошо…

Боже, какой у меня противный голос, подумала Вика… Сердце сжалось, готовое не делать следующий удар и отпустить её, но какая-то неведомая сила помешала ему это сделать… Холодная тонкая сталь разорвала кожу на руке и впрыснула в кровь струю жизненной силы. Тень завыла и метнулась вверх, после чего со всего размаху вонзилась в обездвиженное тело и затихла.

— Виктория, откройте глаза. Вы слышите меня?

Это наверно ОН, подумала Вика, и с трудом разжала слипшиеся веки. Очень хотелось увидеть ЕГО.

Белое пятно, возникшее перед глазами, начало медленно приобретать ясные очертания.

— Ну вот и славненько, — ласково сказал ОН, проводя ладонью по её щеке. — Поздравляю с возвращением. Зиночка, вколите ещё пару кубиков через часок.

— Хорошо, Илья Маркович.

ЕГО зовут Илья Маркович? Странно, успела подумать Вика, прежде чем глаза снова закрылись, и вернувшееся было сознание не погрузилось в сладостную негу…

Уже больше месяца Стас представлял себя графом Монте-Кристо, который для того, чтобы вырваться на свободу, долгие годы обломком ложки ковырял стену своей камеры. Цель, конечно, была не такой глобальной как у знаменитого узника, но ощущение, когда сверло упёрлось в толстенную ржавую арматуру, было схоже с тем, что испытал измождённый граф, уткнувшийся в непроходимую гранитную скалу. Условия работы тоже были похожи: не больше часа в день, никаких инструментов, максимальная тишина и скрытность. Стас прибегал домой из школы, отодвигал в сторону кровать и застилал пол газетой. После чего снимал со стены картину и аккуратно отгибал в сторону кусочек обоев, под которым скрывалось небольшое, толщиной в палец, отверстие. Оно было уже достаточно глубоким, сантиметров пять, но только вот стена оказалась несущая, толстенная, отлитая из прочнейшего бетона, и за тот час, который был в распоряжении Стаса, он мог пройти не больше пары миллиметров, используя лишь сверло, которое осторожно прокручивал рукой. Он боялся шуметь, потому что этажом ниже жила вредная бабка, которая постоянно докладывала его матери обо всём, что видела и слышала.

И вот сегодня раздался этот противный скрежет металла о металл. Стас дунул в отверстие, очистив его от пыли, посветил внутрь фонариком, и выругавшись, отшвырнул сверло в сторону. Продолжать было бессмысленно. Хотелось плюнуть на всё, развалиться на диване и пялиться в телевизор, но желание увидеть то, что происходит по ту сторону стены, взяло верх. Он скомкал газеты, усыпанные бетонной пылью, и выбежав на лестничную площадку, сунул их в мусоропровод, после чего вернулся в комнату, поставил на место кровать и прикрыл отверстие обоями.

— Стасик, ты дома? — донёсся из прихожей голос матери.

— Да, — моментально ответил он, и уже было потянулся к двери, чтобы её открыть, но вспомнил о картине, которую не повесил на место.

Дверь открылась, и мать застала Стаса стоящим на кровати.

— Что ты делаешь, сынок? — недоуменно спросила она.

— Я тут… паутину заметил под потолком, — не слишком правдоподобно соврал Стас, и спрыгнул с кровати.

— Я же убирала в прошлую субботу. Откуда паутина?

— Не знаю… Может мне показалось. А почему ты сегодня так рано? — попытался он сменить тему.

— Неважно себя почувствовала. Начальник отпустил, — рассеянно ответила мама, продолжая оглядывать комнату.

— Ма, да плюнь ты на эту паутину. Мне показалось, — Стас взял её под руку и увлёк к двери. — Что у нас сегодня будет вкусненького? Я проголодался страшно.

— А ты, что в школе не пообедал?

— Нет. Захотелось чего-нибудь твоего. Я как знал, что ты раньше придёшь.

Тактика сработала — мама отвлеклась, так ничего не поняв и не заметив, но сердце у Стаса колотилось как сумасшедшее.

— Как у тебя дела в школе? — спросила она, надевая фартук. — К экзаменам готов?

— Не переживай, сдам я их.

— Не шути с этим. Ты обещал, что будет золотая медаль.

— Может серебряная сгодиться, — попытался пошутить Стас.

— Даже не думай, — не меняя тон произнесла мама, и он знал, что это хуже крика.

— Всё будет хорошо, — он снова поймал на себе её взгляд. — Ой, мамуль, прости. Всё будет отлично.

— Смотри мне… И никаких девок. Ты понял меня?

— Понял, — понурив голову ответил Стас.

— Знаю я этих вертихвосток современных. Им только дай повод, высосут все соки… Одно у них на уме… А тебе нужно заниматься.

— А что у них на уме? — снова попытался пошутить сын.

— Стасик… — с укоризной произнесла мать. — Не прикидывайся дурачком. Как-будто ты не знаешь, что им надо?

— Нет. Не знаю…

— Ты действительно дурачок или прикидываешься.

— Наверное, и то и другое.

— Ну вот, дожили. Я вырастила идиота. Он не знает, что нужно бабе от мужика…

— Ну… Жениться, наверное…

— Женилка ещё не выросла, — грубо прервала его мать. — Иди руки мой.

Она проводила выходящего из кухни сына долгим взглядом, в очередной раз убедившись в том, какой ладненький у неё получился мальчик. А ведь его могло и не быть…

Семнадцать лет назад, услышав приговор доктора Дереша, Лена утратила способность соображать, погрузившись в бессознательный анабиоз. Мало того, что в самый ответственный момент жизни, когда решалась её дальнейшая судьба и тайная мечта была так близка, ей объявили, что она беременна, так ещё оказалось, что муженёк обрюхатил и её новую подружку Юдит, с помощью которой Лена планировала попасть в новый мир, внезапно ставший для неё таким притягательным и желанным. В кои то веки тайная страсть обрела реальные очертания, была почти осязаема, и вот теперь с ней нужно было попрощаться и снова вернуться в серость реальной жизни, где её ждал, в лучшем случае, скучный секс по субботам и постоянно скрываемая неудовлетворённость. И это можно было стерпеть, свыкнуться, задушить в себе проснувшуюся сексуальность, но что делать с Андреем, что делать с человеком, который надругался над её любовью, который попросту предал.